Неточные совпадения
Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый день команда провела на берегу, в отдыхе и винных парах; на двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой
причины, не понимая
тоски.
Разумеется, я не ожидал их встретить веселыми; но та особенная давящая
тоска, с заботой и беспокойством, которую я прочел в их глазах, сразу поразила меня, и я мигом заключил, что «тут, верно, не один покойник
причиною». Все это, повторяю, я отлично запомнил.
Я понял
причину его
тоски, и мне жаль стало старика. Я сказал ему, что совсем не пойду на охоту и останусь с ним на биваке.
Суровый климат, всякие лишения, претерпеваемые во время работ, побегов и заключения в карцерах, беспокойная жизнь в общих камерах, недостаток жиров в пище,
тоска по родине — вот главные
причины сахалинской чахотки.
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от
тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той
причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
Он начал размышлять о
причине этой новой
тоски и открыл, что ему было скучно — по Петербургу?!
А между тем, может быть, вся-то
причина этого внезапного взрыва в том человеке, от которого всего менее можно было ожидать его, — это тоскливое, судорожное проявление личности, инстинктивная
тоска по самом себе, желание заявить себя, свою приниженную личность, вдруг появляющееся и доходящее до злобы, до бешенства, до омрачения рассудка, до припадка, до судорог.
Вновь ожил он; и вдруг опять
На вспыхнувшем лице кручина…
«Ясна
тоски твоей
причина...
Носились слухи, за верность которых никак нельзя ручаться, что
причиною болезни и смерти молодой женщины была тайная
тоска о покинутом семействе и раскаяние в измене своей природной вере.
Вот
причина, по которой Бельтов, гонимый
тоскою по деятельности, во-первых, принял прекрасное и достохвальное намерение служить по выборам и, во-вторых, не только удивился, увидев людей, которых он должен был знать со дня рождения или о которых ему следовало бы справиться, вступая с ними в такие близкие сношения, — но был до того ошеломлен их языком, их манерами, их образом мыслей, что готов был без всяких усилий, без боя отказаться от предложения, занимавшего его несколько месяцев.
— Мать мою взорвала такая иезуитская двуличность; она забыла предостережение Бениса и весьма горячо и неосторожно высказала свое удивление, «что г. Камашев хвалит ее сына, тогда как с самого его вступления он постоянно преследовал бедного мальчика всякими пустыми придирками, незаслуженными выговорами и насмешками, надавал ему разных обидных прозвищ: плаксы, матушкина сынка и проч., которые, разумеется, повторялись всеми учениками; что такое несправедливое гонение г. главного надзирателя было единственною
причиною, почему обыкновенная
тоска дитяти, разлученного с семейством, превратилась в болезнь, которая угрожает печальными последствиями; что она признает г. главного надзирателя личным своим врагом, который присвоивает себе власть, ему не принадлежащую, который хотел выгнать ее из больницы, несмотря на позволение директора, и что г. Камашев, как человек пристрастный, не может быть судьей в этом деле».
Но скоро тело привыкло и к этому режиму, и страх смерти появился снова, — правда, не такой острый, не такой огневый, но еще более нудный, похожий на тошноту. «Это оттого, что тянут долго, — подумал Сергей, — хорошо бы все это время, до казни, проспать», — и старался как можно дольше спать. Вначале удавалось, но потом, оттого ли, что переспал он, или по другой
причине, появилась бессонница. И с нею пришли острые, зоркие мысли, а с ними и
тоска о жизни.
Еще мы не выехали из селения, как меня одолела сильная грусть по той
причине, что я забыл свои маковники в бумажке, для дороги завернутые и оставленные мною в маменькиной спальне на лежанке. Заторопился я и забыл.
Тоска смертельная! Ну, воротился бы, если бы льзя было! Но тут уже неограниченно властвовал домине Галушкинский над нами, лошадями и малейшею частицею, обоз наш составляющею.
Подали ему суп, он взял ложку, но вдруг, не успев зачерпнуть, бросил ложку на стол и чуть не вскочил со стула. Одна неожиданная мысль внезапно осенила его: в это мгновение он — и бог знает каким процессом — вдруг вполне осмыслил
причину своей
тоски, своей особенной отдельной
тоски, которая мучила его уже несколько дней сряду, все последнее время, бог знает как привязалась и бог знает почему не хотела никак отвязаться; теперь же он сразу все разглядел и понял, как свои пять пальцев.
Принужден же был он наконец догадаться, сопоставив все обстоятельства, что всей хандры его, всей этой особенной
тоски его и всех его двухнедельных волнений —
причиною был не кто иной, как этот самый траурный господин, «несмотря на всю его ничтожность».
С того времени пышный дом его превратился в гроб,
тоска снедала сердце, растерзанное сомнениями; он не знал о измене и не понимал
причину бегства; худой, убитый, он больше походил на вызванного духа, нежели на человека.
В образе Елены объясняется
причина этой
тоски, необходимо поражающей всякого порядочного русского человека, как бы ни хороши были его собственные обстоятельства.
Такова была исповедь Татьяны, таковы были мотивы, побуждавшие ее пока если не к окончательному сближению с ее новыми знакомцами, то к установке известного взгляда на них.
Причиною этого была все та же неопределенная жажда жизненной деятельности, своего рода Sehnsucht [Страстное стремление,
тоска по чему-либо (нем.).], стремление к призраку дела, такого хорошего, полезного дела, которому можно бы было отдать себя вполне и в нем окончательно уже найти забвение и успокоение душевное.
Лежал после обеда под кленом в конце сада, читал газету. Часа через два после обеда меня часто охватывает тупая, мутящая
тоска.
Причину я знаю. Не осиянное проникновение духа сквозь покров Майи, — о нет! Обычный студенческий катар желудка.
— Ты нездорова? Хочешь уедем? — спросил он с
тоской, догадываясь о
причине этого нездоровья.
Часто спрашивает себя о
причине своей
тоски, требует у сердца отчета, почему оно любит иноземца, басурмана, которого гнушаются все добрые люди и клянет отец, чью веру прокляли святые отцы на соборе.
Я еще писал товарищам о том, как я изумительно устроился, а мне уже было невесело, просто невесело; и
причину состояния этого я долго не мог найти, так как по виду все было прекрасно, красиво, весело, и нигде так много не смеялись, как у Нордена. Только шаг за шагом проникая в тайники этого странного дома и этой странной семьи, — вернее, лишь касаясь прикосновением внешним их холодных стен, я начал догадываться об источниках тяжелой грусти, томительной
тоски, лежавшей над людьми и местом.
Работники ленились, не делали что приказывают и часто без
причины уходили, а новых через два-три дня охватывала та же странная
тоска и равнодушие, и они начинали грубить.